Украинский интегральный национализм в поисках «особого пути» (1920—1930-е годы)

Национализм сыграл во многом решающую роль в становлении современ­ного мира. Всего лишь сто лет назад это все еще был мир наднациональных империй. Сегодня, по крайней мере теоретически, это мир независимых национальных государств. Итак, современный мир во многом является ре­зультатом осуществления глобального националистического проекта, состо­явшего из сотен локальных проектов, одни из которых оказались удачными, другие провалились, но все они повлияли на то, что мы называем «модерностью» или, если угодно, «множественными модерностями». Одним из не­удавшихся, но важных по своим последствиям проектов был украинский интегральный национализм — термин, которым многие исследователи обо­значают радикально-авторитарное крыло украинского национального дви­жения, сформировавшееся в 1920-е годы и существующее доныне, но уже в виде маргинальных политических групп.

Рождение национализма, как и современных наций, исторически было связанно с борьбой за демократию. Национализм и демократические движе­ния XVIII—XIXвв. имели общую идею: государственная власть должна при­надлежать не монарху милостью Божьей, не отдельному сословию, а нации в целом, все члены которой должны иметь равные права и свободы. Вопреки распространенному стереотипному представлению о несовместимости на­ционализма с либерализмом, национализм XIXвека был преимущественно либеральным и демократическим и часто сочетался с универсалистскими идеями нового мирового порядка, основанного на содружестве свободных и равных наций. «Часто забывают, — пишет немецкий историк Петер Альтер, — что в первые десятилетия XIX века немецкий национализм был либеральным движением, весьма созвучным с европейским национализмом Рисорджи- менто той эпохи. Современники и участники нарождавшегося национального движения воспринимали термины "национализм" и "либерализм" почти как синонимы, они были единым целым. Националистов называли либералами и наоборот»¹.

Однако с конца 1870-х годов национальные движения в Европе вступили в новую фазу: изменились их социальный состав, методы борьбы, приемы мобилизации; национализм стал более агрессивным и враждебным к чу­жим народам². Националисты новой волны тяготели к авторитаризму, рас­сматривали нацию не как ассоциацию свободных индивидов, а как организм, в котором индивиды являются всего лишь клетками, ставили цели и инте­ресы собственной нации выше интересов отдельной личности, класса, других наций и человечества в целом, требовали безусловного подчинения лично­сти национальным интересам. Подобное превращение, правда, гораздо позже, частично претерпел и украинский национализм, возникший в середине XIXвека и вначале впитавший идеи европейского Рисорджименто.

Новый национализм, достигший наибольшего размаха после Первой ми­ровой войны и немало поспособствовавший развязыванию Второй, исследо­ватели называют по-разному: радикальным, крайним, шовинистическим, тоталитарным, гипер- или ультранационализмом и т.д. Я предпочитаю более точный и эмоционально нейтральный термин интегральный национализм, ко­торый, в отличие от других, употреблялся и порой употребляется доныне са­мими националистами для определения собственного мировоззрения³.

Словосочетание «интегральный национализм» впервые употребил фран­цузский роялист, лидер «Французского действия» («ActionFranchise») Шарль Моррас в 1900 г.⁴, а в 1931 г. американский историк Карлтон Хейз ввел его в академический оборот как родовое понятие⁵. В этой статье под интегральным национализмом понимается вид авторитарного национализма⁶, рассматри­вающий нацию как органическое целое и требующий безоговорочного подчинения личности интересам своей нации, которые ставятся выше интересов любой со­циальной группы, других наций и человечества в целом.

В рамках известной дихотомии Карла Поппера⁷ интегральный национа­лизм, безусловно, принадлежит к врагам открытого общества. Впрочем, сле­дует помнить, что и интегральный национализм, и открытое, и закрытое общества суть идеальные типы, абстрактные модели, не имеющие полного соответствия в реальности. На самом деле, в любом современном обществе, как и в любом идейно-политическом течении, можно выявить тенденции и к закрытости, и к открытости в разных сочетаниях⁸. Соответственно и укра­инский интегральный национализм не был идеологией закрытого общества в чистом виде.

Согласно Полу Блоккеру, 1920—1930-е гг. были временем второго столк­новения обществ Центральной и Восточной Европы с западной модерниза­цией, сопровождавшегося замыканием в себе от сокрушающего воздействия современности, сворачиванием либеральной модернизации, стратегическим курсом на установление диктаторских режимов, стремлением к самодоста­точному развитию «национального» сообщества, которое рассматривалось как продукт «гомогенной» идентичности⁹. Все эти процессы в полной мере были характерны для Польши и Румынии, в свою очередь отражаясь на жизни украинских меньшинств, оказавшихся в границах этих государств. Польские и румынские правящие элиты всячески побуждали и принуждали украинцев к интеграции в соответствующие государства с конечной целью их национальной ассимиляции.

Чтобы противостоять ассимиляционному давлению, украинские элиты, включая демократические и социалистические, как могли, пытались прово­дить политику этнической самоизоляции во всех сферах. К примеру, укра­инская кооперация развивалась под лозунгом «Свой к своему за своим», что означало требование к украинцам покупать товары только у украинцев, а не у поляков, румын или евреев. Украинские депутаты в сейме Польши упорно боролись против создания смешанных польско-украинских школ. Полити­ческие партии формировались по этническому признаку, а голосование за польские и румынские партии или за украинских соглашателей приравнива­лось к национальной измене.

В то же время, как показал московский историк Климентий Федевич¹⁰, многие украинцы в надежде улучшить свое положение готовы были стать лояльными гражданами Польши и оказывали давление на свои элиты, скло­няя их к поискам компромисса. В этих условиях сторонники бескомпро­миссной борьбы приходили к выводу, что только единое авторитарное руко­водство, железная дисциплина и постоянное нагнетание напряженности путем боевых выступлений могут предотвратить полное поглощение укра­инской нации соседями и создать условия для нового национального возрождения. Таким образом, западноукраинское общество было одновременно и «открывающимся» (вследствие размывания традиционного уклада жизни модернизацией) и «закрывающимся» (вследствие стремления к этнической самоизоляции).

Еще одно предварительное замечание. Вопреки стереотипу, созданному и самими интегральными националистами, и их противниками, в 1920— 1930-е гг. интегральный национализм вовсе не был господствующим поли­тическим течением ни в Западной Украине, ни в кругах украинской эмигра­ции. Его роль резко возросла только с 1939 г. по той простой причине, что все легальные национально-демократические и социалистические украинские партии в начале Второй мировой войны были уничтожены советским, на­цистским и румынским режимами. Но как идейное течение 1920—1930-х гг. интегральный национализм интересен тем, что именно его идеологи пыта­лись разработать концепцию особого пути, понимаемого двояко: 1) как гло­бальный «третий путь», уводящий и от либерального капитализма, и от марксистского социализма; 2) как особый украинский вариант «третьего пути». Главными действующими лицами этой интеллектуальной драмы были политический публицист и литературный критик Дмитрий Донцов и Орга­низация украинских националистов, созданная в 1929 г.

«Деятельный национализм» Донцова и «организованный национализм» ОУН представляли собой две украинские разновидности общеевропейского явления — интегрального национализма. Различия между ними касались не принципиальных вопросов, а скорее приоритетов: для Донцова это были культ стихийной воли нации к жизни и власти, воспитание нового, сильного и волевого украинца, для ОУН — создание иерархической дисциплиниро­ванной организации, способной осуществить национальную революцию и установить национальную диктатуру.

Исторический опыт разных народов показывает, что благоприятная почва для появления и развития интегрального национализма создается в условиях 1) тяжелого политического или военного поражения, которое наносит удар по национальному достоинству; 2) кризиса национального самосознания; 3) подлинной или мнимой опасности для существования нации¹¹. Все эти предпосылки существовали в Украине после поражения в войне за незави­симость 1917—1920 гг. Тем не менее лишь в Западной Украине и в кругах эмиграции, в условиях пусть даже минимальной политической свободы, ин­тегральный национализм имел шанс развиться — в СССР любое национали­стическое движение подавлялось в зародыше.

ДМИТРИЙ ДОНЦОВ

Мировая война и последовавшие за ней кровавые революции и локаль­ные войны поколебали веру во всесилие разума, в возможность обустроить общество на научных основаниях. Радикально настроенная часть молодого поколения украинцев жаждала иррациональной веры, ярких мифов и бес­компромиссной борьбы, а не «органического труда» и просвещения, которые проповедовало старое украинское народничество. Эти настроения молодых галицийских украинцев хорошо уловил уроженец Херсонской губернии Дмитрий Донцов, переселившийся во Львов в 1922 г.

В молодости Донцов был социал-демократом и активно боролся против украинского национализма. И хотя он порвал с марксизмом еще до 1917 г., по мнению Михаила Сосновского, марксистский социализм «очень сильно сказался на его мировоззрении, а впоследствии повлиял на идеологию "дея­тельного национализма"»¹². Действительно, во взглядах зрелого Донцова осталось немало общего с революционным марксизмом: примат коллек­тивного перед индивидуальным, подчеркивание конфликтов и борьбы как необходимого источника развития, неверие в возможность мирного сотруд­ничества и компромиссов между различными общественными группами, а также интегрализм — стремление найти «универсальную отмычку к любым дверям действительности»¹³.

Среди других источников «деятельного национализма» стоит упомянуть философские идеи Артура Шопенгауэра, Фридриха Ницше, Освальда Шпенглера и Анри Бергсона; французский интегральный национализм Мо­риса Барреса и Шарля Морраса; учение о социальных мифах Жоржа Сореля; «психологию масс» Гюстава Лебона; теории элит Гаэтано Моски и Виль- фредо Парето. Донцов не был оригинальным мыслителем, но, скомбинировав идеи, заимствованные из разных источников, и придав им блестящее публи­цистическое оформление, он создал влиятельную доктрину «деятельного на­ционализма», которая наряду с идеологией ОУН стала одним из двух основных украинских разновидностей интегрального национализма.

Исходным пунктом формирования идеологии интегрального национа­лизма стал анализ причин поражения попыток создать украинское госу­дарство в 1917—1920 гг. Уже в самом начале 1920-х гг. разгорелись споры вокруг традиционных вопросов: «Кто виноват?» и «Что делать?». Ответ на первый вопрос был найден быстро: виноватыми оказались социалисты и де­мократы, возглавившие национальную революцию. У них, по мнению кри­тиков, было слишком мало здорового национального эгоизма и воли к власти, зато слишком много веры в универсальные общечеловеческие идеалы, а также в возможность «братского союза» с русскими социалистами и демо­кратами на общем пути к грядущей свободе и всемирному братству. На деле же «общий путь» привел Украину к новому порабощению — теперь уже боль­шевистской Россией.

Отрицание общности цивилизационных путей России и Украины ста­ло одной из главных тем украинской националистической публицистики. В книге «Основания нашей политики» (1921) Д. Донцов так определил глав­ные различия между Западом и Россией:

Большая роль единицы и ее свободных группировок, чувство личного до­стоинства, собственных прав и обязанностей, активность в поддерживании общественной организации — главные приметы западной общественности. Придавленность и пассивность единицы, отсутствие правовой психики, пол­ное отсутствие автономной морали, замещенной здесь приказами или пал­кой, — главные черты общественности российской. Отсюда —selfgovernment, в самом широком значении на Западе, хаос или абсолютизм в России¹⁴.

«...Почему Россия принципиально враждебна Европе и почему она должна с ней бороться?» — спрашивал Донцов и сам же отвечал:

Аморфная российская масса может быть ведена только абсолютизмом, са­модеятельная европейская общественность — только самоакцией. Поэтому Россия должна, с одной стороны, защищаться перед европейским принци­пом и не допускать европейских бацилл к себе, ибо, привитые в России, они могут привести только к дебошу и к разложению государственного меха­низма. С другой стороны, она должна стремиться уничтожить эту Европу, уничтожить ее идеи везде, где простирается ее влияние, ибо эти идеи яв­ляются единственной защитой против всякого, в том числе и против мос­ковского абсолютизма, стремящегося к господству над континентом¹⁵.

Отсюда, по мнению Донцова, следовал важный вывод для украинской политики:

...Основа великого кризиса, сотрясающего наш континент, конфликт между Европой и Россией — это глубокая противоположность двух враждебных цивилизаций. <...> Эту абсолютную несовместимость обеих культур и не­избежность борьбы между ними, борьбы, под знаком которой идет и будет идти весь европейский кризис, мы и должны иметь в виду при определении роли Украины в этом конфликте, при определении линий нашей политики, или сущности нашего коллективного идеала¹⁶.

Донцов заходит так далеко, что именно борьбу с Россией провозглашает коллективным идеалом или национальной идеей украинского народа. Этот идеал «диктуется нам нашими историческими традициями, нашим геогра­фическим положением и специальной исторической ролью, которую суждено нам играть». Географическое положение Украины «сделало из нее театр не­престанной борьбы, политической и культурной, двух миров: византийско- татарско-московского и римско-европейского. От последнего отпала она политически. культурно же — никогда»¹⁷.

«.Единство с Европой, при любых обстоятельствах, любой ценой — кате­горический императив нашей внешней политики»¹⁸, — заключает Донцов.

В начале 1920-х гг. идеи Донцова не получили широкого отклика в Запад­ной Украине и кругах эмиграции, не говоря уже об Украинской ССР, куда они просто не доходили. В глазах многих западных украинцев главными вра­гами были Польша и Румыния, а не Россия, и призыв к единству с Европой, политические лидеры которой только что санкционировали раздел Украины, был встречен скептически. Более того, многие местные политики, даже на­ционалисты, искали помощи у СССР против Польши и считали Советскую Украину важным этапом на пути к независимому государству. Иллюзии раз­веялись на рубеже 1920—1930-х гг., а после трагического для Украины 1933 г. почти все украинские националисты пришли к убеждению, что худший враг Украины — коммунистическая Россия и что для борьбы с ней оправдан союз с любыми силами.

В 1921 г. Донцову могло казаться, что существует единый европейский путь развития, противостоящий большевизму, который для Донцова был не более чем прикрытием российского антизападного империализма. Но уже в следующем году победой фашистов в Италии заявил о себе «третий путь», отрицающий как либеральный капитализм, так и марксистский социализм. После недолгих колебаний Донцов, а вслед за ним и многие другие украин­ские националисты стали решительными сторонниками «третьего пути».

Начиная с 1923 г. Донцов создает свою доктрину «деятельного национа­лизма», наиболее полно изложенную в книге «Национализм» (1926). Отно­шения между нациями Донцов описывал в духе социального дарвинизма. В надорганическом мире, как и в живой природе, господствует закон борьбы за существование, частным случаем которого является закон вечного сопер­ничества наций:

Кто представляет себе национальности, как особыеspecies,которые, как это есть и в органическом мире, обречены на вечную конкуренцию между собой, — тот ясно видит, что даже две из них не могут уместиться на одном и том же клочке земли под солнцем, как не могут уместиться на одном квад­рате шахматной доски две разноцветные фигуры: слабая (в данный момент) должна уступить, чтобы ее место заняла более сильная¹⁹.

И далее:

«Право» каждой, хотя бы и с «евнуховскими» инстинктами, нации на жизнь не существует, а если бы существовало, это было бы самой неморальной вещью в мире...²⁰

Итак, по Донцову, только сильные нации со здоровыми инстинктами и раз­витой волей к власти имеют право на существование, слабые же должны под­чиниться и исчезнуть. Сделать украинцев сильной нацией, завоевать для нее достойное место под солнцем — главная задача деятельного национализма.

С 1923 г. Донцова нередко называли фашистом, но в действительности его идеи гораздо ближе к другому течению в рамках «третьего пути» — немецкой «консервативной революции», виднейшими идеологами которой были Артур Меллер ван ден Брук, Карл Шмитт, Освальд Шпенглер, Эдгар Юлиус Юнг, Эрнст Юнгер и др.²¹

Александр Дугин, весьма вольно толкуя историческое содержание поня­тия «консервативная революция», тем не менее довольно удачно объясняет смысл этого парадоксального словосочетания:

Если левые стремятся радикализировать тезисы Свободы, Равенства и Братства, перенеся их на самые широкие и самые нижние одновременно социополитические реальности, то «консервативные революционеры» на­стаивают на прямо противоположном подходе и, напротив, стремятся вернуться к такому порядку, который предшествовал не только Революции, но и возникновению причин, к ней приведших. В этом смысле, сторонники Третьего Пути являются намного более правыми, чем сами правые. Но все же «консервативных революционеров» нельзя отождествить и с «крайне правыми», так как все разрастающаяся бездна между кризисным послере­волюционным и кризисным дореволюционным миром с одной стороны и идеальным некризисным, предкризисным миром Традиции с другой сто­роны делает совершенно неизбежным не «консерватизм», не сохранение (даже самое отчаянное) прежнего, но именно Революцию, тотальную, все- обновляющую, радикальную, но ориентированную, однако, в направлении, прямо противоположном Революции левых²².

Именно такой была идеология Д. Донцова, который призывал вернуться к идеализированному миру княжеско-дружинной и казацко-гетманской украинской традиции, к иерархическому общественному устройству и гос­подству касты «лучших людей». А поскольку современность от этих идеаль­ных времен отделяла растущая бездна, то вернуться к ним можно было только путем тотальной национальной революции. В наиболее законченном виде эти идеи изложены в книге «Дух нашей старины» (1944)²³.

УКРАИНСКАЯ МОДЕЛЬ ТОТАЛИТАРНОГО ГОСУДАРСТВА

Публицистика Донцова оказала огромное влияние на украинское национа­листическое движение и стала одним из главных источников идеологии ОУН, которая, впрочем, отличалась гораздо меньшим консерватизмом и большей революционностью, а также большим вниманием к проблемам бу­дущего государственного устройства Украины. ОУН также восприняла кон­цепцию «третьего пути». В программе ОУН 1939 г. читаем:

Экономическое устройство Украинского государства — как отрицание ка­питализма и марксизма — положит в свою основу солидарное сотрудниче­ство всех социально-производительных слоев, которое будет урегулировано государством в общих интересах нации²⁴.

Разработку концепции государственного строя взял на себя ведущий идео­лог ОУН Николай Сциборский, который в 1935 г. опубликовал свою глав­ную теоретическую работу «Нациократия». В ней была сделана попытка создать особую украинскую модель (пока что теоретическую) тоталитарно­го государства.

Рассмотрев и полностью отвергнув демократию, социализм и коммунизм, Сциборский, напротив, с большой похвалой отзывался о фашизме и его ис­торических заслугах. Он считал, что пример фашизма может стать путевод­ной нитью и для порабощенных народов:

Ибо те из них, которые испуганно отворачиваются от императивных заве­тов фашизма в силу своей слепой, некритичной привязанности к наркозу демосоциалистических предрассудков о «мире, согласии, благоденствии» и интернационалах, — те из них никогда не будут иметь действительного мира и свободы. Назначение таких народов — быть навозом для других!²⁵

Многие тезисы «Нациократии» — империализм, противопоставление «единственно верного» националистического мировоззрения всем другим, отбрасывание «общечеловеческих» этических норм, понимание сути и задач государства, концепция социально-экономического строя, государственный синдикализм, концепция элиты — имеют прямые аналогии в фашистских доктринах.

Вместе с тем Сциборский критиковал фашистов за то, что они считали дик­татуру не временным, а постоянным принципом организации государства:

Перманентная диктатура, как правило, склонна наполнять жизнь чрезмер­ным правительственным этатизмом и создавать культ своеобразного «по­лицейского государства», что тормозит развитие общества и личности. Полагаем, что этих примет не лишен и строй фашизма²⁶.

Автор «Нациократии» считал, что украинская нация обязана использовать идеи, учение и опыт националистически-авторитарных диктатур, в частности фашистской и национал-социалистической:

Тем не менее украинский национализм не ограничивает свое творчество механическим копированием чужих образцов. Будущее Украинское госу­дарство не будет ни фашистским, ни национал-социалистическим, ни «примо-де-риверовским»...²⁷

Как альтернативу перманентной фашистской диктатуре Сциборский предложил особую украинскую модель тоталитаризма под названием «на- циократия», которая должна была заменить национальную диктатуру после выполнения ее задач. Нациократией он называл

.режим господства нации в собственном государстве, осуществляемый властью всех социально полезных слоев, объединенных — в соответствии с их общественно-производительной функцией — в представительных ор­ганах государственного управления.²⁸

Во главе государства должен был стоять избранный Национальным со­бранием «.Вождь Нации, лучший из лучших ее сыновей, который в силу общего доверия нации и по праву своих внутренних качеств будет дер­жать в своих руках власть Государства». Предполагалось создание выбор­ных органов местного самоуправления, избрание законодательного учреж­дения — Государственного совета, кандидатов в который должны были определять контролируемые государством синдикаты. Однако политического плюрализма не предполагалось: «Как в период национальной диктатуры, так и в условиях постоянного государственного порядка — партии не будут существовать»²⁹.

Возникал логичный вопрос: «Какое место в этом государстве займет ор­ганизованный национализм? Отменив все партии, не превратится ли он сам в партию, которая "захватит все должности"... Нет, не превратится! — отве­чал Сциборский. — <...> Вырастая из глубин народа, покрывая своим все­объемлющим содержанием всю его жизнь — национализм станет стражем и строителем нации, ее ведущим авангардом...»³⁰

Бросается в глаза сходство этой риторики с коммунистической: больше­вики тоже утверждали, что роль партии как авангарда рабочего класса и со­ветского народа служит гарантией от ее бюрократического перерождения.

В окончательном для 1930-х гг. виде идеология ОУН была сформулиро­вана в Политической программе, принятой II Большим сбором (август 1939 г.). В ней говорилось, что «устройство Украинского Государства будет основываться на принципах нациократии», под которой понимали

.власть нации в государстве, опирающуюся на организованное и солидар­ное сотрудничество всех социальных слоев, объединенных — в соответ­ствии с их общественными функциями — в представительных органах государственного управления³¹.

Общественная жизнь должна была строиться на иерархических основах, с Вождем нации во главе общественной иерархии. Принцип надпартийности из документов 1929 г. был заменен принципом антипартийности:

Существование политических партий будет запрещено законом. Един­ственной формой политической организации населения Государства будет ОУН — как основание государственного строя, фактор национального вос­питания и организации общественной жизни³².

Венцом эволюции в сторону тоталитаризма стал написанный Н. Сцибор- ским осенью 1939 г. «Очерк проекта основных законов (конституции) Укра­инского Государства», первая статья которого провозглашала: «Украина есть суверенное, авторитарное, тоталитарное, профессионально-сословное госу­дарство, носящее название Украинское Государство». Вся полнота власти должна была принадлежать Украинской Нации и осуществляться «через Главу Государства — Вождя Нации, олицетворяющего ее суверенитет и един­ство». Статья 7 раздела IX запрещала «существование политических партий, групп, организаций и идеологических свободных объединений», а статья 8 устанавливала: «Единственной идеологией, воспитывающей граждан Укра­инского Государства, является идеология Украинского Национализма, а единственной формой политической организации общества является Орга­низация Украинских Националистов». Согласно проекту, лица еврейской национальности лишались гражданских прав и должны были подчиняться отдельному закону³³.

Как видим, вопреки претензиям на новизну, созданная Сциборским кон­цепция тоталитарного государства не была оригинальной и слишком напо­минала модели, утвердившиеся к тому времени в Италии и Германии.

НАЦИОНАЛИЗМ КАК РЕЛИГИЯ

Тоталитарная направленность идеологии ОУН проявилась также в попытках превращения украинского национализма в своеобразную политическую ре­лигию. Как раз тогда, в 1920—1930-е гг., основы теории светских религий были развиты рядом католических и протестантских интеллектуалов (Луиджи Стурцо, Адольфом Келлером, Вальдемаром Гурианом и, в особен­ности, Эриком Фегелином), которые с тревогой заговорили о появлении ре­лигий нового типа — «политических», «суррогатных» или «эрзац-религий», противостоящих христианству. Впоследствии наибольший вклад в возрож­дение теории политических религий внесли специалисты по истории фа­шизма, прежде всего Эмилио Джентиле, а также Майкл Берлей³⁴, Роджер Гриффин³⁵ и др.

Согласно Э. Джентиле, светская религия — это

.более или менее развитая система верований, мифов, ритуалов и симво­лов, которые создают ауру святости, культ поклонения и обожествления вокруг объекта, принадлежащего к этому миру³⁶.

Джентиле различает две разновидности светских религий: гражданскую религию, которая выступает в качестве общей «гражданской веры», основан­ной на сакрализации коллективного политического объекта, не связана с определенной идеологией, принимает разделение Церкви и государства и су­ществование традиционных религий; и политическую религию, которая ос­нована на сакрализации определенной идеологии и интегралистского политического движения, отвергает сосуществование с другими идеологиями и движениями, отрицает автономию личности, подавляет или подчиняет тра­диционные религии³⁷.

Как и другие интегрально-националистические движения в Европе, укра­инские интегральные националисты прибегали к сакрализации политики (тер­мин Э. Джентиле), проявляя тенденцию к созданию собственной политической религии. При этом применялись следующие дискурсивные стратегии:

1)возведение украинской нации в абсолют, превращение ее в центр целой системы верований и мифов;

2) разработка специальных кодексов этических заповедей, призванных объ­единить членов движения в священное сообщество борцов;

3) представление националистической организации как избранного со­общества и наделение ее мессианской ролью;

4) создание политической литургии, которая включала бы культ героизма и ритуалы, связанные со священной историей освободительной борьбы.

Образцом квазирелигиозной риторики ОУН были знаменитые «Десять заповедей украинского националиста», более известные как «Декалог». Вступление к ним, написанное Иваном Габрусевичем, провозглашало: «Я — Дух предвечной стихии, который уберег тебя от татарского потопа и поставил на грани двух миров творить новую жизнь...»³⁸ Здесь «Дух предвечной сти­хии» заменяет библейского Бога, который дает десять заповедей Моисею, а в роли избранного народа выступают украинцы. Дополнением «Декалога» стали написаные через несколько лет «12 примет характера украинского на­ционалиста» и «44 правила жизни украинского националиста», которые по форме напоминали перечень христианских добродетелей, но существенно от­личались от них содержанием. Во вступлении к «Правилам» видим яркий образец «палингенетического мифа»³⁹ по схеме «былое величие нации — руина — возрождение в борьбе»:

Бессмертная властная воля Украинской Нации, которая приказывала Твоим предкам завоевывать мир, водила их под стены Царьграда, на Каспий и Вислу, воздвигла могучую Украинскую Державу, мечом и плугом обозна­чала границы своей власти, в борьбе против орд исполняла историческую миссию Украины, проявлялась в государственных деяниях и творческих замыслах Великих Гетманов и Гениев, поднявшихся из руины на новое ре­волюционное действие и государственное строительство, которая посягает теперь властно на новую жизнь и творит могучую эпоху Украинского На­ционализма и приказывает Тебе: Встань и борись! Слушай и верь, обретай и побеждай, чтобы Украина была вновь могучей, как встарь, и творила новую жизнь по собственному нраву и по своей воле⁴⁰.

Даже Бог в «Правилах» истолкован в националистическом духе:

11. Могучий Бог княгини Ольги и Владимира Великого требует от Тебя не слез, не милосердия или пассивного раздумья, но мужества и актив­ной жизни.

12.Знай, что лучше отдашь Богу почесть через Нацию и во имя Нации дей­ственной любовью к Украине, суровой моралью борца и творца свободной государственной жизни⁴¹.

Подобные этические кодексы должны были воспитывать у членов ОУН чувство причастности к сообществу избранников и веру в ее мессианскую роль. Однако украинский интегральный национализм не превратился в по­литическую религию в той же мере, как итальянский фашизм или немецкий национал-социализм, не говоря уже о советском коммунизме. Этому поме­шали, прежде всего, обстоятельства: ОУН действовала в подполье и в эмиг­рации и не могла привлекать к своей политической литургии широкие массы, тем более не могла, не имея власти, использовать средства массовой инфор­мации и образовательную систему для индоктринации граждан.

Существовали и субъективные препятствия. Среди членов ОУН было не­мало реалистов-практиков с трезвым взглядом на задачи движения, которые скептически относились к религиозному пылу своих товарищей, хотя и не возражали против его использования в пропагандистских целях. ОУН не имела собственного «священного писания», которым были произведения классиков марксизма-ленинизма для коммунистов или «Моя борьба» Гит­лера для нацистов. Не имела она и лидера-пророка, окруженного ореолом не­погрешимости, вроде Муссолини, Гитлера или Кодряну — председатель Провода (руководства) ОУН полковник Евгений Коновалец на эту роль не претендовал (в отличие от своих преемников — Андрея Мельника и Степана Бандеры, но ни один из них не мог сравниться авторитетом с Коновальцем).

Однако главным препятствием было то, что общество, к которому обра­щались интегральные националисты, оставалось преимущественно тради­ционным, политические же религии распространяются в модернизированных обществах. Галицкие украинцы, за исключением единиц, не пережили «он­тологического кризиса» и не нуждались в заполнении светской религией пу­стоты, образовавшейся вследствие упадка традиционной веры.

ФАШИЗМ ИЛИ УСТАШИЗМ?

Очевидно, что возникновение тоталитарного течения в украинском нацио­нализме стало попыткой ответа на исторический вызов большевистского то­талитаризма, который воспринимался как угроза самому существованию украинской нации. Спорным, однако, остается вопрос о влиянии другой раз­новидности тоталитаризма — фашистского.

Авторитетной в академической среде остается концепция Ивана Лысяка- Рудницкого, изложенная в статье «Национализм»:

Ближайших родственников украинского национализма следует искать не столько в немецком нацизме или итальянском фашизме — продуктах ин­дустриальных и урбанизированных сообществ, сколько среди партий этого типа у аграрных, отсталых в экономическом отношении народов Восточной Европы: хорватских усташей, румынской Железной гвардии, словацких глинковцев, польского ОНР (ObozNarodowo-Radykalny) и т.п. Украинский национализм был явлением генетически самостоятельным, хотя в своем развитии он испытывал неоспоримые влияния со стороны соответствую­щих иностранных образцов⁴².

Впрочем, «аграрный» характер украинского интегрального национализма, как и других подобных восточноевропейских движений, не является серьез­ной причиной для того, чтобы считать их чем-то принципиально отличным от фашизма, ведь и Италия между мировыми войнами, за исключением ее северной части, была преимущественно аграрной страной, не говоря уже об Испании и Португалии, где также сформировались политические движения фашистского типа⁴³. По крайней мере одна из упомянутых И. Лысяком-Руд- ницким восточноевропейских организаций — «Железная гвардия» — по мне­нию авторитетных исследователей, также была фашистской⁴⁴. В идеологии и практике «Легиона архангела Михаила» («Железной гвардии») действи­тельно можно найти немало параллелей с ОУН. Истоки движения Корнелиу Кодряну, как и ОУН, находились в националистических студенческих орга­низациях; в обоих случаях, румынском и украинском, прослеживается кон­фликт поколений; оба движения исповедовали идеологию интегрального национализма; оба имели авторитарную структуру, которая основывалась на бесспорном лидерстве вождя и иерархической лестнице руководителей; обе организации имели харизматических лидеров, причем их харизма была следствием не столько личных качеств, сколько специальной харизматиче­ской деятельности организаций, целеустремленно создававших культ вождей (в ОУН — особенно с 1939 г.); наконец, оба движения пережили фракцион­ную борьбу и раскол после гибели основателей.

Стоит добавить, что И. Лысяк-Рудницкий не слишком настаивал на са­мобытности украинского интегрального национализма и в конце жизни считал возможным прямо идентифицировать его как украинский вари­ант фашизма⁴⁵.

Украинский интегральный национализм в самом деле имел немало общего с фашизмом, и их отождествление не вполне безосновательно. Идеология и практика ОУН полностью отвечает и шести пунктам «фашистского мини­мума», сформулированного еще в 1960-е гг. Эрнстом Нольте (антимарксизм, антилиберализм, антиконсерватизм, принцип вождизма, партия-армия, то­талитаризм как цель)⁴⁶, и многим более современным определениям фашизма (Роджера Гриффина, Стенли Пейна, Роберта Пакстона и др.).

Однако еще накануне создания ОУН известный националистический пуб­лицист Евгений Онацкий указал на принципиальное различие между укра­инским национализмом и фашизмом. Он писал:

Немало украинских националистов охотно начали называть себя украин­скими фашистами и искать поддержки у итальянских фашистов. Они не замечали, что между украинским национализмом и итальянским фашиз­мом лежит непроходимая пропасть, которую могут заполнить разве что время и упорный труд. <...>

Фашизм есть национализм нации государственной, враждебной любым ирредентам, готовой всех и вся принести в жертву культу своего уже соз­данного государства.

Украинский национализм есть, наоборот, национализм нации негосу­дарственной, который только и живет ирредентизмом и готов принести всех и вся в жертву для разрушения культа тех государств, которые не дают ему жить⁴⁷.

Онацкий действительно подметил важное различие между двумя движе­ниями: фашизм был средством переустройства уже существующего госу­дарства, тогда как украинский национализм прежде всего был средством создания государства. Украинцы не могли быть настоящими фашистами, по­скольку не достигли того, что делало фашизм возможным, — государства. Украинский интегральный национализм мог бы превратиться в форму фа­шизма только в случае завоевания государственной независимости.

Если искать обобщающее понятие для введения идеологии и практи­ки ОУН в сравнительный контекст, то наиболее адекватным понятием бу­дет не фашизм, а скорее усташизм. Этот термин иногда употребляется для обозначения идеологии Хорватской революционной организации «Уста- ша»⁴⁸, но здесь я использую его в более широком значении, понимая под усташизмом революционный интегральный национализм, развивающий­ся в условиях отсутствия собственного национального государства и стре­мящийся к его созданию и сохранению всеми доступными средствами, вклю­чая террор.

В самом деле, хорватский пример может считаться парадигматическим для движений такого типа: в 1930-х гг. движение усташей получило широкую известность и единственное среди своих европейских «сородичей» прошло все стадии развития: от создания небольшой группы радикалов через осу­ществление национальной диктатуры к сокрушительному поражению в фи­нале. В истории «Усташи» и ОУН наблюдается интересный параллелизм: обе организации возникли почти одновременно, в 1934 г. осуществили свои наиболее громкие террористические акты, обе пошли на сотрудничество с го­сударствами «Оси», обе в 1941 г. провозгласили государственную независи­мость в условиях немецкой оккупации. Но от последней точки их траектории расходятся: режим усташей Гитлер признал, а ОУН Степана Бандеры и соз­данное ею правительство подверг репрессиям. Независимое Хорватское го­сударство 1941—1945 гг. — хорошая модель того, каким могло бы быть Украинское государство под эгидой Третьего рейха, если бы нацисты согла­сились на его создание. Хорватский опыт показывает, что в подобных усло­виях усташизм быстро превращается в «полноценный» фашизм. Таким образом, разогнав созданное во Львове украинское правительство Ярослава Стецько, Гитлер уберег украинский национализм от подобной участи. По этому поводу профессор Ратгерского университета Александр Мотыль когда- то заметил:

Как это ни парадоксально, репрессии оказались лучшим из того, что могло случиться с ОУН, предохранив ее от коллаборационистской судьбы хор­ватской «Усташи» или Словацкой народной партии⁴⁹.

Конфликт с нацистами дал толчок к постепенному отходу бандеровцев от интегрального национализма в сторону более открытой идеологии, но эта эволюция так и не была завершена до подавления националистического под­полья в советской Украине в начале 1950-х гг.

ЗАКРЫТОСТЬ/ОТКРЫТОСТЬ, МОДЕРНИЗМ/АНТИМОДЕРНИЗМ

Украинский интегральный национализм, несомненно, принадлежал к идео­логиям закрытого общества. В его идеологии и практике прослеживаются все четыре формы закрытости, выделенные Полом Блоккером⁵⁰: идеологическая (признание только одного, интегрально-националистического, дискурса под­линным выражением нужд нации); политическая (претензия на руководящую роль единственного политического агента — организованного национализма, восприятие всех несогласных как врагов и концентрация руководства в руках «инициативного меньшинства» во главе с «вождем»); культурная (нетерпи­мость к внешним культурным влияниям, якобы угрожающим национальной самобытности) и экономическая (стремление к автаркии).

В то же время для ОУН с самого начала были характерны некоторые черты, которые принято считать признаками открытости: борьба за национальное освобождение (не только украинцев, но, на уровне лозунгов, и других народов, входивших в СССР), западничество и европеизм, относительная свобода об­мена мнениями внутри организации (в сравнении, например, с ВКП(б)). Зна­комство с перепиской ведущих членов ОУН, с их спорами убеждает, что, хотя ОУН была построена на иерархических принципах с почти диктаторскими полномочиями лидера, в первые годы своего существования она мало напо­минала «светскую церковь» с непогрешимым «папой» во главе. Когда в 1934 г. представитель ОУН в Риме Е. Онацкий предложил Е. Коновальцу сослаться в спорном вопросе на решение Провода, не прибегая к дальнейшим дискус­сиям, полковник строго отчитал журналиста:

...Ваше утверждение, что, дескать, членам организации надо сказать, что так решил Провод, и что больше обсуждать нечего, является — по моему мне­нию — именно в нашей организации недопустимым. Даже Муссолини и Гитлер, имея уже собственное государство и четко организованный аппарат, не решаются у себя применять принцип «быть по сему». <...> Если бы мы приняли предлагаемые Вами принципы диктаторства, то, наверное, Госпо­дин Онацкий, в такой организации Вы первый долго не удержались бы⁵¹.

Подобные отношения не вполне укладываются в обычные представления о тоталитарной закрытой организации. Столь же неоднозначно отношение украинского интегрального национализма к модернизации. В его идеологии присутствовали и модернистские, и антимодернистские тенденции, образуя различные комбинации. В то время как «деятельный национализм» Д. Дон­цова в своем развитии приближался к антимодернистской утопии («Дух нашей старины»), программы ОУН 1929 и 1939 гг.⁵² были, скорей, проектами альтернативной, непросветительской модернизации путем установления на­ционалистической диктатуры развития, образцом которой служила для ОУН фашистская Италия⁵³.

В представлении руководителей ОУН диктатура была необходима не только для подавления сопротивления внутренних врагов, не только для мо­билизации населения для решения модернизационных целей, но и для при­нудительной переделки рабов в свободных людей. Член Провода Владимир Мартинец в 1929 г. писал из Праги активистке женского движения Западной Украины Милене Рудницкой:

Ужас охватывает, когда подумаю об отношениях на Б [ольшой] Украине. Был я здесь на нескольких большевистских фильмах: просто морально разбитый вышел. Ведь в этом царстве хамов и нищеты придется при украинской власти прибегнуть к методам Петра В[еликого]: террором надо будет их учить ува­жать человеческое достоинство, террором впаивать уважение человеческого «я» (что за парадокс), террором вводить чистоту и порядок и т.д., даже изда­вать государственные распоряжения о ношении воротничков, способе пове­дения, питания и т.д. Одну диктатуру надо будет заменить другой, которая будет превращаться в народовластие постепенно, по мере воспитания масс той же диктатурой. <...> Страшное наследие оставят нам большевики!

<...> Видно таки из раба сделать человека свободного нельзя иначе, как при помощи палки. Для блага того же несчастного народа надо же бить его плетью, ибо иначе он до скончания века не очнется и не покинет своего хо­мута. Надо нам самим заменить врагов, надо нам, украинцам (части), стать «варягами» над самими собой (в целом), иначе не избавимся от чужих «ва­рягов». <...> Чего греха таить: террором и насилием над собственным на­родом следует добывать ему свободу⁵⁴.

В этом отношении логика националистов не слишком отличалась от боль­шевистской: то же намерение железной рукой пригнать к свободе если не все

человечество, то отдельно взятую нацию.

* * *

Подведем итоги. Украинский интегральный национализм принадлежал к типу идеологий так называемого «третьего пути», отрицавших как либераль­ный капитализм, так и марксистский социализм. В рамках широко понимае­мого «третьего пути» украинские националисты стремились найти свое собственное место и особый украинский путь, что проявилось в культивиро­вании мифа Украины как форпоста европейской цивилизации в борьбе с Рос­сией, а также в утопических проектах будущего общественного устройства, пытавшихся опереться на украинскую традицию, правда, скорее изобретен­ную, чем настоящую.

Вступив на «третий путь», украинский интегральный национализм ис­пытал довольно сильное влияние фашизма, но типологически отличался от последнего, представляя скорей разновидность усташизма как интеграль­ного национализма безгосударственной нации.

Как и все идейные доктрины «третьего пути», украинский интегральный национализм был идеологией закрытого общества, для которой характерны две взаимосвязанные тенденции: тоталитаризм и сакрализация политики, то есть тенденция к превращению в своеобразную политическую религию. В то же время наличие определенных освободительных и демократических аспектов движения не позволяет относить его к врагам открытого общества в «чистом» виде.

ПРИМЕЧАНИЯ

1) Alter P. Nationalism and Liberalism in Modern German History // Nationality, Pat­riotism and Nationalism in Liberal Democratic Societies / R. Michener (Bd.). St. Paul, Minnesota, 1993. P. 83. ОнационализмеРисорджиментовсопоставлениисинтег­ральнымнационализмомсм.:Alter P. Nationalism / Transl. by E. Arnold. London, 1996. Chapter 2.

2) См.:Hobsbawm E. Nations and Nationalism since 1780: Programme, Myth, Reality. 2nd ed. Cambridge, 1992. P. 101 — 130.

3) См., например:АвдеевВ.Б.Интегральныйнационализм // http://xpomo.com/ ruskolan/avdeev/ma_02_integral.htm.

4) Buthman W.C. The Rise of Integral Nationalism in France: With Special Reference to the Ideas and Activities of Charles Maurras. New York, 1939. P. 111.

5) Hayes CJ.H. The Historical Evolution of Modern Nationalism. 3rd ed. New York, 1968. P. 164—224.

6) Об авторитарном национализме и его типологии см.:PayneS.G.AHistoryofFascism, 1914—1945. Madison, 1995. P. 14—19.

7) См.: Поппер К. Открытое общество и его враги: В 2 т. / Пер. с англ. М., 1992.

8) Как справедливо заметила Ирина Прохорова, «точнее было бы говорить не об "от­крытых"/ "закрытых", а об "открывающихся"/ "закрывающихся" обществах». См.: Прохорова И. Новая антропология культуры: Вступление на правах манифеста // НЛО. 2009. № 100 (http://magazines.russ.ru/nlo/2009/100/za1-pr.html).

9) Блоккер П. Сталкиваясь с модернизацией: открытость и закрытость другой Ев­ропы // НЛО. 2009. № 100 (http://magazines.russ.ru/nlo/2009/100/po3-pr.html). Первый модернизационный толчок в этом регионе П. Блоккер относит к концу XVIII — началу XIX века.

10) Федевич К.К. Галицью украшщ у Польщд. 1920—1939 рр. (1нтегращя галицьких украшщв до Польсько! держави у 1920—1930-п рр.). К., 2009.

11) AlterP.Nationalism. P. 32.

12) Сосновський М. Дмитро Донцов: Полиичний портрет. Нью-Йорк; Торонто, 1974. С. 23.

13) МетафораАльбертоМелуччи. Цит. по:HolmesD.R. Integral Europe: Fast-Capitalism, Multiculturalism, Neofascism. Princeton, 2000. P. 9.

14) Донцов Д. Пщстави нашо! политики // Донцов Д. Твори. Т. 1. Львiв, 2001. С. 108.

15) Там же. С. 138.

16) Там же. С. 139—140.

17) Там же. С. 142.

18) Там же. С. 162.

19) Донцов Д. Нацюнатзм // Донцов Д. Твори. Т. 1. С. 282.

20) Там же. С. 382.

21) См.: Молер А. Консервативная революция в Германии, 1918—1932 // Неприкос­новенный запас. 2010. № 1 (http://magazines.russ.ru/nz/2010/69/mo7-pr.html); Руткевич А. Прусский социализм и консервативная революция // Шпенглер О. Пруссачество и социализм. М., 2002. С. 187—228; Алленов С.Г. «Косервативная ре­волюция» в Германии 1920-х — начала 1930-х годов. Проблемы интерпретации // http://www.politsudies.ru/N2004fulltext/2003/4/9.htm;Михайловский А. Консер­вативная революция: апология господства. Статья первая // http://www.apn.ru/publications/print17389.htm. Интерпретацию донцовского «деятельного национа­лизма» как украинской версии «консервативной революции» предложил харь­ковский философ Михаил Чугуенко (см.: Чугуенко М.В. Формування та розвиток щеологи Дмитра Донцова. Автореф. дис. Харюв, 1998).

22) Дугин А. Консервативная Революция — Третий Путь // http://arcto.ru/modules. php?name=News&file=article&sid=21.

23) Донцов Д. Дух нашо'1 давнини. Дрогобич, 1991.

24) Тисяча роюв украшсько'1 сустльно-полггично! думки: У 9 т. Т. 7: 20-ri— 40^iрр. ХХ ст. / Упор. Т. Гунчака, Р. Сольчаника. К., 2001. С. 382.

25) Сщборський М. Нацюкрапя. Париж, 1935. С. 58.

26) Там же. С. 59.

27) Там же. С. 72.

28) Там же. С. 84.

29) Там же. С. 114—116.

30) Там же. С.117.

31) Тисяча роюв украшсько! сустльно-полп-ично! думки. Т. 7. С. 378.

32) Там же. С. 379.

33) Документи iматерiали з кторц Оргашзацц Украшських Нацюнатстш / Редкол.: Верига та ш. Т. 7: Документи Комки Державного Планування ОУН (КДП ОУН) / Упоряд.: О. Кучерук, Ю. Черченко. К., 2009. С. 8—23 (см. также: http:// chtyvo.org.ua/authors/Stsiborskyi/Konstytutsiya/).

34) Burleigh M. The Third Reich: A New History. NewYork, 2000 (особенно р. 4—14, 252—255, библиография — р. 922—923).

35) Griffin R. Cloister or cluster? The implications of Emilio Gentile's ecumenical theory of political religion for the study of extremism // Comparative Fascist Studies: New Perspectives / Ed. by C. Iordachi. London; New York, 2010. P. 290—296.

36) Gentile E. Politics as Religion. Princeton, 2006. P. 1.

37) Gentile E. The sacralisation of politics: definitions, interpretations and reflections on the question of secular religion and totalitarianism // Comparative Fascist Studies. P. 265.

38) Цит. по: Мiрчук П. Нарис кторц Оргашзацц Украшських Нацюналкйв. Т. 1. Мюн­хен; Лондон; Нью-Йорк, 1968. С. 126.

39) О «палингенетическоммифе» см.:Griffin R. The Nature of Fascism. London, 1993. P. 35, 240;Idem.GeneralIntroduction// Fascism/ Ed. byR. Griffin. Oxford, 1995. P. 2—4.

40) Цит. по: Мiрчук П. Нарис ктори Оргатзаци Украшських Нацюналкпв. Т. 1. с. 128.

41) Там же.

42) Лысяк-Рудницкий И. Между историей и политикой. М.; СПб., 2007. С. 530.

43) Грицак Я. Нарис ктори Украши: Формування модерно'1 украшсько! наци XIX— XX ст. К., 1996. С. 207; Бондаренко К. Фашизм в Укра!т. До ктори проблеми // Украшсью варiанти. 1997. № 2. С. 77—78.

44) Константин Иордаки рассматривает ее как «третий важнейший пример харизма­тической формы фашизма наряду с "парадигматическими" примерами Италии и Германии»(IordachiC.Charisma, PoliticsandViolence: TheLegionofthe «ArchangelMichael» inInter-warRomania. Trondheim, 2004. P. 164).

45) Лисяк-Рудницький I.1сторичш есе. Т. 2. К., 1994. С. 480—481.

46) Цит. по:PayneS.G.AHistoryofFascism, 1914—1945. P. 5.

47) Онацький Е. Листи з 1талп. I. Дещо про фашизм // Розбудова наци. 1928. Ч. 3. С. 95.

48) Об идеологии усташей см.: Беляков С.С. Идеология усташского движения: между этническим национализмом и фашизмом // Известия Уральского государствен­ного университета. 2005. № 39. С. 127—135.

49) Motyl A.J. Dillemas of Independence: Ukraine after Totalitarianism. NewYork, 1993. P. 95.

50) Блоккер П. Сталкиваясь с модернизацией: открытость и закрытость другой Европы.

51) Цит. по: Онацький G.У вiчному юстк Записки украшського журнатста. [Т. 4:] 1934 рш. Торонто, 1989. С. 86—87.

52) См.: Тисяча роюв украшсько! сустльно-полиично! думки. Т. 7. С. 308—316, 376—388.

53) О фашизме как диктатуре развития или модернизационной диктатуре см.:Gre- gorA.J.FascismandModernization: SomeAddenda// WorldPolitics. Vol. 26. 1974. № 3. P. 370—384 (в сокращении см. также: InternationalFascism: Theories, CausesandtheNewConsensus/ Ed. byR. Griffin. London, 1988. P. 127—137);Idem. Italian Fascism and Developmental Dictatorship. Princeton, N.J., 1979;Idem. The Faces of Ja­nus: Marxism and Fascism in the Twentieth Century. NewHawen; London, 2000.

54) Центральний державний архiв громадських об'еднань Украши, м. Ки!в. Ф. 269 (Колекщя докуменпв «Украшський музей у ПразЬ>). Оп. 1. Д. 174. Л. 81.

Александр Зайцев

«НЛО» 2011, №108