Когда ты открываешь «Жестяной барабан», первый роман который принес писателю мировую славу, то погружаешься в страшный мир мальчика, который не хочет расти. Его рост прекратился в возрасте трёх лет. Книга о таком Питере Пэне в условиях нацистской Германии. «Не скрою: я пациент специального лечебного учреждения, мой санитар следит за мной, он почти не спускает с меня глаз, ибо в двери есть смотровое отверстие, а глаз моего санитара он того карего цвета, который не способен видеть насквозь голубоглазого меня. И следовательно, мой санитар никак не может быть моим врагом. Я даже полюбил его, этого соглядатая за дверью, и, едва он переступает порог моей комнаты, рассказываю ему всякие эпизоды из своей жизни, чтобы он узнал меня поближе, несмотря на помеху в виде смотрового глазка» — так начинается эта книга с порога погружая читателя в мир крошечного Оскара Мацерата, от лица которого ведется повествование. Друзья называют его Иисусом, сам он к концу романа начинает называть себя (и свой пенис) сатаной…Писателя обвиняли в богохульстве и порнографии и даже привлекали к суду. Но в конце концов роман был признан классикой послевоенной литературы как в Германии, так и в мире.
Гротескный взгляд на ужасную историю Германии XX века, написан отстраннено. Маленький герой видя как горит еврейская синагога, как люди в форме и в штатском сносили в кучу священные предметы и диковинные ткани, а потом разжигали костер, не испытывает к евреям ни жалости, ни ненависти, а думает только о еврее Маркусе, хозяине лавки, где ему доставались барабаны, покрытые белым и красным лаком.
«А Оскар, о котором шла речь, был основным потребителем жестяных барабанов, потому что он по роду занятий был барабанщик и без барабана не мог жить, не мог и не хотел. Вот он и помчался прочь от горящей синагоги к пассажу, ибо там обитал хранитель его барабанов, но хранителя он нашел в том состоянии, которое делало для него торговлю барабанами невозможной впредь и вообще на этом свете. Они же, те самые поджигатели, которых Оскар мнил опередить, уже успели наведаться к Маркусу. Обмакнув кисточки в краску, они уже успели готическим шрифтом написать поперек витрины «еврейская свинья», потом, возможно недовольные собственным почерком, выбили стекло витрины каблуками своих сапог, после чего о прозвище, которым они наградили Маркуса, можно было лишь догадываться».
ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ
ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ
