Давид Эйдельман
Умер мой любимый писатель — великий мыслитель нашего времени — Умберто Эко. Романист, философ, эссеист, публицист, литературовед, историк-медиевист и специалист по семиотике, профессор Болонского университета и почетный доктор многих университетов Европы и Америки, автор десятков книг, которого называли одним из двух известных всему миру современных итальянцев (как говорят сами итальянцы, разумея под вторым Лучано Паваротти).
Его последний седьмой роман «Нулевой номер» заканчивается словами героя-неудачника: «Майя вернула мне мир. Веру в себя. Лучше сказать, спокойное неверие в мир. Жизнь вполне переносима, если не требовать слишком много. Завтра («завтра» – это словечко Скарлетт О’Хары, я знаю, но цитаты неизбежны, ибо от первого лица разговаривать я не умею), завтра новый день».
Умер мой любимый писатель — великий мыслитель нашего времени — Умберто Эко. Романист, философ, эссеист, публицист, литературовед, историк-медиевист и специалист по семиотике, профессор Болонского университета и почетный доктор многих университетов Европы и Америки, автор десятков книг, которого называли одним из двух известных всему миру современных итальянцев (как говорят сами итальянцы, разумея под вторым Лучано Паваротти).
Его последний седьмой роман «Нулевой номер» заканчивается словами героя-неудачника: «Майя вернула мне мир. Веру в себя. Лучше сказать, спокойное неверие в мир. Жизнь вполне переносима, если не требовать слишком много. Завтра («завтра» – это словечко Скарлетт О’Хары, я знаю, но цитаты неизбежны, ибо от первого лица разговаривать я не умею), завтра новый день».
Умберто Эко — постмодернист. Постмодернистское неверие в мир, которое возвращает веру в себя, неумение говорить от первого лица, желание самые важные вещи сказать оправдывающей цитатой (это же не я, это же просто «как говорится»), которое чрезвычайно свойственно современному интеллигентному человеку, у Эко показано и отрефлексировано как ни у кого другого.
В «Заметках на полях» первого и лучшего своего романа «Имя розы» Эко пишет, что постмодернизм – это ответ модернизму, который пытался быть новым, отказываясь от прошлого. Постмодернизм же исходит из понимания, что «раз уж прошлое невозможно уничтожить, ибо его уничтожение ведет к немоте, его нужно переосмыслить, иронично, без наивности».
Для Эко постмодернистская позиция — это положение человека, влюбленного в очень образованную и умную женщину. Он понимает, что не может сказать ей «люблю тебя безумно». Почему не может? Потому что понимает, что она понимает (а она понимает, что он понимает), что подобные фразы – это прерогатива дамских романов. Так что остается? Угловатая невозможность объясниться в любви, полумычание, заикание — тоже пошловатое, тоже из дешевых романов. Но выход есть. Он должен сказать: «Как говорится в романах – люблю тебя безумно».
Это и есть пресловутая постмодернистская цитация — употребление чужого слова как своего в функции прямого высказывания. При этом влюбленный избегает деланной простоты. Он прямо показывает умной женщине, что не имеет возможности говорить по-простому; и тем не менее он доводит до ее сведения то, что собирался довести, – то есть что он любит ее, но что его любовь живет в эпоху утраченной простоты. Если женщина готова играть в ту же игру, она поймет, что объяснение в любви осталось объяснением в любви. Ни одному из собеседников простота не дается, оба выдерживают натиск прошлого, натиск всего до-них-сказанного, от которого уже никуда не денешься, оба сознательно и охотно вступают в игру иронии… И все-таки им удалось еще раз поговорить о любви.
Мир утраченной простоты, мир иронической рефлексии, мир, где цитаты являются кирпичиками создания текста — это и есть мир Умберто Эко. Это итальянский профессор, очень много размышлявший над историей мировой культуры, много всего продумавший читатель, который взялся за перо, чтобы писать свои тексты. И писать не заумно, не только для очень узкого круга ценителей, а во всю развлекаясь.
В ХХ веке два профессора создали новые жанры. Профессор Джон Рональд Руэл Толкин стал «отцом» современной фэнтези-литературы. Эко создал жанр интеллектуального исторического детектива.
Во второй половине 70-х европейский высоколобый роман деградировал, окончательно отказавшись от увлекательной повествовательности в пользу массовой литературы. Он стал скучен даже самим его создателям. Мнение же читателей в расчет не принималось. Работать в ключе покоряющих мир латиноамериканцев или подражая новым течениям в кинематографе — было бы заведомым эпигонством. Американцы, как им и положено, искали выхода в снисходительном обращении к масскультуре.
И тут Умберто Эко в 1980 году выдал роман “Имя розы”.
Книга, имевшая феноменальный успех у самых разных категорий читателей, созданная теоретиком литературы, вынесенная на поверхность модным семиотически-структуралистским течением, была удачным филологическим экспериментом (можно ли сегодня написать роман в полном смысле этого слова?!), открывавшим новые пути, на которые почти сразу рванули различные пересыдериверты и дэнбрауны. Особенность романа “Имя розы” была в том, что это был ОБЫЧНЫЙ РОМАН, который автору было интересно писать, а читателю читать. Кажется, будто автор целенаправленно стремился избежать какого-либо формального новаторства. Он писал обычный роман. И развлекался, а не выпендривался. Поэтому роман получился действительно новым и необычным.
«Я хотел, чтоб читатель развлекался. Как минимум столько же, сколько развлекался я. Это очень важный момент, хотя, на первый взгляд, противоречащий нашим глубокомысленным представлениям о романе» — писал Умберто Эко.
Для Эко развлекаться – это не значит отвлекаться от проблем. Развлечение — лучше всего способствует узнаванию нового, обучению, запоминанию. Эко возвращал современному роману сюжетную развлекательность, успех у широкого читателя, способ забавно говорить о главном, быть интересным, не теряя лица.
Эко соединил два великих жанра, которые были подарены миру англоязычной литературой – детектив и вальтерскоттовский исторический роман. В чем было когда то, новшество Вальтер Скотта? К его появлению существовали многочисленные жанры художественного описания прошлого. Хотя бы исторические хроники Шекспира или эпические поэмы. У Шекспира на первом месте показываются действия и страсти короля, главные события. Тоже в эпических поэмах.
А Вальтер Скотт запускает выдуманного персонажа, обычного человека, который ходит, встречая исторические фигуры, проходя через известные события. История служит фоном, а завлекающая история главного героя, освещает исторические коридоры… Так историзм Пушкина двигался от прошекспировского «Бориса Годунова», через преодоление Байрона в эпической «Полтаве», к «Капитанской дочке», где главные герои Гринев и Машенька встречаются Пугачевым, императрицей Екатериной и т.д.
Эко говорил, что детективная литература привлекает его тем, что задается центральным вопросом философии — кто все это сделал? Эко взял детективное расследование и двинул его в историю, для раскрытия её загадок и выявления смыслов. Кто это сделал? Как это получилось? Почему так сложилось? Почему мы воспринимаем это именно так?
Наивысших художественных высот он достиг в «Имени розы»; интеллектуализма и игры в «Маятнике Фуко», который сочетает в себе черты психологического романа, романа-исследования, love story, философского романа и, возможно, даже мемуаров; нарративности в «Баудолино» (история — это не то, что было, а то, что рассказывается и тем самым создает для развития человеческого общества опору и прецедент).
Как человек много занимавшийся Делом Дрейфуса и «Протоколами Сионских мудрецов», я с нетерпением ждал появления его романа «Пражское кладбище». И я понял, что чем больше читатель Эко знает о теме, об эпохе, о исторических персонажах, которые встречаются на страницах Эко, тем более ему интересно. На каждой странице, иногда помногу раз, приходится встречать открытые и скрытые цитаты — старых знакомых, снимая шляпу. За исключением главного героя, все остальные персонажи (за исключением совсем уж незначительных) существовали в действительности и делали и говорили то же, что делают и говорят в этом романе.
Речи их взяты из их сочинений или мемуаров о них, документов эпохи и т.д. Даже мимоходом упоминаемые без имен люди хорошо узнаваемы, какого-нибудь «чахоточного пианиста, полячишку, жившего на содержании у бабы в штанах» (Шопен и Жорж Санд), автор поминает только потому, что читатель любит простенькие кроссворды. При этом герои представляют не только собственные жизненные пути, но и концепты, идеи, которые воплощены в образах. И всё это легко и без малейшей ходульности.
При этом, надо отметить, что в «Пражском кладбище» происходит доведение жанра до полного исчерпания. Как точно подметила критик Варвара Бабицкая: «Эко в своем последнем романе коварно раскрыл все свои патентованные рецепты занимательности, каждый доводя до абсурда. Ведь смысл обнажения приема в том, что он, будучи раз назван, больше не работает; не в пример реальности, в романе один и тот же стократно перелицованный сюжет к концу окончательно изнашивается. Подобно персонажу, развенчивающему на страницах романа собственную мистификацию, Умберто Эко должен покаяться в детоубийстве: на своем «Пражском кладбище» он схоронил жанр, который сам же породил, а другие затрепали».
Его последний седьмой роман «Нулевой номер» — о журналистах-манипуляторах и Италии накануне скандальной операции «Чистые руки» (1992). Он начал работать над «Нулевым номером» сразу после «Острова накануне» (1994), пока не остыли еще впечатления от антикоррупционной операции «Чистые руки», в результате которой Италию почистили не по-детски. Выяснилось, что у большинства политиков есть свой дон. Тогда за решетку отправилась добрая половина политической элиты Италии. К 1993 году на скамье подсудимых оказались 50 тысяч вычищенных из правительственного аппарата мафиози, четыре крупнейшие партии просто исчезли, а законы были наскоро переписаны новой властью.
Основное действие романа Эко разворачивается накануне громких событий. Он писал по горячим следам, но… Эта пародия на производственную драму о журналистах накануне громкого шухера тогда так и не увидела свет. Эко прервался ради романа «Баудолино» (2000), скакнув из современной ему Италии в Европу XII века. К «Нулевому номеру» он вернулся почти 20 лет спустя. Теперь уже не как современник, наблюдающий событие, а снова как историк, чтобы дать более универсальное, оторванное от конкретного актуального скандала звучание.
В этом и сила Эко. Он смотрел на современный мир и на прошлое как человек размышлявший над ходом мировой истории, над смыслом культуры. Главная тема Эко-писателя пришла с ним из науки — сокрушительное влияние вымысла на реальность. Он исследует тот тип мышления, который приводит и не может не приводить к фашизму. Я благодарен Эко за то, что благодаря его книгам, его статьям, его лекциям, его научным работам я лучше понял, что такое фашизм, чем опасна конспирология, как функционирует медиасреда, что изменилось с появлением Интернета…
Это был ученый, писатель, эссеист и публицист, который занимался самопознанием жанров, в которых он работал. Любой, кто хочет сегодня писать аналитику и размышления на общественно-политические темы, должен читать Эко и учиться у него. Я так считаю.
Он смеялся над умением находить связи и параллели, утверждая, что их всегда очень легко можно найти между любыми явлениями. «Вы дадите мне 50 долларов, и я напишу вам эссе, где обозначу параллели между сегодняшним днем и миром, в котором обитали неандертальцы».
Эко показывал, что обилие информации может сослужить столь же дурную службу как её недостаток.
Всего не перечислишь.
А ещё это был заядлый курильщик, отстаивающий свое право курить всегда и везде, даже в Америке, крупнейший специалист по семиотике, старик живущий в Интернете, пузатый любитель анекдотов, человек хохотавший так, что его веселием заражались даже те, кому ещё не успели перевести шутку. Это был жизнелюб, знавший много хохмочек и баек, умевший просто и мудро говорить о самых сложных вещах…
Четверть века, отвечая на вопрос кто из писателей более всего достоин Нобелевской премии по литературе, — я говорил Умберто Эко. То, что он премию все-таки не получил – позор. Нобелевского комитета.
